рецензия
Гойо внутри
… или Премьера с отложенным эффектом: спустя год после первого исполнения на фестивале Context. Diana Vishneva балет Asunder хореографа Гойо Монтеро, наконец, добрался до Перми — города, в котором спектакль был создан и где его с таким нетерпением ждали. 7 сентября пермские артисты, наконец, показали его на родной сцене, и отныне постановка войдет в репертуар театра.

Текст — Наталья Овчинникова
Фото — Николай Круссер / Context. Diana Vishneva


На пятый год своего существования Context, пестуемый Дианой Вишневой, впервые представил постановку, которая была создана специально по заказу фестиваля. Выбор пал на европейского хореографа — Гойо Монтеро, на протяжении десяти лет возглавляющего Нюрнбергский балет, и на российскую труппу — Пермский балет, которую без зазрения совести можно назвать одной из лучших в стране.
Мировая премьера состоялась в ноябре 2017 года в Москве. Затем спектакль был показан в Санкт-Петербурге, Гааге, Екатеринбурге в рамках гастролей фестиваля, всюду оставляя шлейф положительных откликов, — и вот добрался до Перми.
С первых секунд на сцене артисты ведут себя как единое целое. Шестнадцать танцовщиков, тесно прижатые друг к другу и одетые в одинаковые, без гендерных различий, облегающие комбинезоны разных оттенков серого. Ноги присогнуты, плечи и руки опущены, взгляды вниз. Расслабленность видимая — миг спустя они будут скручиваться в узел, заигрывать с балансом, падать на пол, вскидывая ноги и удерживая их на весу каменным прессом…
Из всего, что было создано в последнее время для Пермского балета, балет Asunder (наречие, описывающее пограничное состояние, момент разрыва «на части») оказался одним из самых любимых исполнителями. Каждый показ сопровождался потоком публикаций в соцсетях со словами радости и благодарности.

«Я доводил артистов до полного изнурения. Когда ты доходишь до полного изнеможения, внезапно понимаешь, что твои возможности безграничны».

Гойо Монтеро
Хореограф
В труппе, и без того далеко не блеклой, этот проект зажег новую искру: например, накануне питерского выступления пермские артисты сняли собственный тизер — одетые по-обычному, в пальто и пуховики, они станцевали кусочки из балета на Дворцовой площади и перед Мариинским театром. Никто отдельно их об этом не просил.

Надо отдать должное прозорливости хореографа, который так точно угадал код пермской труппы. Короткая, но уже насыщенная история Asunder'a показывает, что, если и есть сегодня в России театральный коллектив, существующий как единый организм, — то это Пермский балет. Это естественное, на первый взгляд, качество присуще не каждой труппе из числа больших театров. Единство стиля — черта, присущая авторским компаниям, где в репертуаре преобладают работы худрука.

У пермяков в багаже масса имен: классики и неоклассики — Петипа, Баланчин, Форсайт, Роббинс, Аштон, МакМиллан, Килиан; современные зрелые хореографы — Мирошниченко, Самодуров, Варнава, Ли (и теперь Монтеро); современная молодежь — Глухов, Васильева, Кейхель, Гайдукова, Матулевский. Переключаясь с одного хореографического языка на другой, пермские артисты, однако, всегда сохраняют собственную — трудно поддающуюся описанию, но узнаваемую — интонацию.
Asunder начинается с появления единого «танцевального тела» из шестнадцати танцовщиков. На всех одни движения, но артисты выполняют их не вместе, а группами, по очереди, из-за чего — а также благодаря различным тонам костюмов от туманного до асфальтового — создается эффект мерцания. Они двигаются точно стая птиц или рыб — образ, подсказанный самим постановщиком. Внезапно от группы отделяется «единица» (каждый придумает свое объяснение; могла просто отстать на долю секунды и выпасть из ритма). Ее взгляд обретает индивидуальную осмысленность, она проверяет пальцем на прочность «четвертую стену» и ныряет обратно. Ее перемена тут же отражается на общем почерке. «Мягкотелость» сменяется упругостью, движения «вовнутрь» уступают место па «наружу», темп убыстряется — всё «танцевальное тело» становится более экстравертным. Но изначальная спаянность сохраняется, «тело» не рассыпается на части, скрепленное внутренней силой.

Чтобы сохранить это качество на высокой скорости, артистам необходимо чувствовать друг друга плечом, затылком, ни одной «слепой зоны» не должно быть. Пермяки справляются с этим так, словно знают друг друга с пеленок. Впрочем, практически так и есть. Большинство из них — выпускники одной балетной школы — Пермского хореографического училища.
Вот откуда эта телепатическая связь, приведшая в восторг Гойо Монтеро. «Такую интенсивность, с которой мы работали с артистами в Перми, редко где встретишь. Они очень сплочены, находятся в постоянном контакте друг с другом и выкладываются на 150 процентов. Мне ни разу не приходилось просить их сделать что-то в полную силу, потому что они никогда ничего не делали вполсилы».

И вот почему «единица», вернувшись в «тело», меняет его форму, но не суть; оно не рвется «на части» — точно капли ртути, «единицы» тянутся друг к другу.

Эпизод с выпадением солистки Монтеро поддерживает музыкой из увертюры оперы «Тангейзер». Не целиком, а именно первой частью, которая начинается с органного, потустороннего звучания низких деревянных с валторнами — песни пилигримов, своим гармоническим рисунком напоминающей об идеальных образах в творчестве Вагнера. На этом этапе героиня обнаруживает существование других материй — прозрачной стены, за которой скрывается нечто. Миг откровения положен на вторую тему, известную под названием «раскаяние Тангейзера» — отданная струнным, она раскачивается, как качели, всё выше и выше и забрасывает солистку обратно в группу. Музыкальной кульминации соответствует пластическая вершина: когда «тема раскаяния» соединяется с «песней пилигримов» в поток героической мощи, солистка на руках у партнеров несколько раз ракетой взмывает вверх, при этом «ударной волной» от нее от группы отрываются новые одиночные фигуры, которые после соединяются в дуэты и новый ансамбль.

Вагнер — редкий гость на балетной сцене. Куда более редкий, чем Шопен: этих двух композиторов Монтеро в своем спектакле поставил рядом. Музыка Вагнера стимулирует шевелить не столько ногами, сколько фибрами. Не случайно в ХХ веке его облюбовали хореографы танца модерн, как, например, Айседора Дункан или Морис Бежар. Гойо Монтеро воспитывался в классической парадигме. Его профессиональный пращур — Петипа, но Вагнер — один из любимых композиторов. Его можно причислить к поколению современных хореографов, которые впитали в себя традиции классики, неоклассики, модерна и contemporary dance, и в работе пользуются всеми известными приемами: как в данном случае — ставят на труппу академического театра концептуальный балет без пуантов и иерархических различий между исполнителями. Есть в Asunder'у еще одна метаморфоза, которая связана с публикой. Сценографический прием, который позволяет зрителю почувствовать себя на месте артистов — и тоже в некотором смысле заглянуть в другую реальность.
Внешне простой, Asunder Гойо Монтеро при ближайшем рассмотрении оказывается шкатулкой с секретом и связкой ключей. Он продемонстрировал отличную форму Пермского балета, его единство и стиль. К счастью, на спектакле не сказалось то, что в конце прошлого сезона театр покинули четверо солистов — на их место пришли другие (в частности партию солистки исполнила Евгения Кузнецова, а в дуэте с ней выступил Артем Мишаков), труппа по-прежнему действует как единый организм.

Показанный в Перми впервые в рамках гастролей фестиваля Context.Diana Vishneva, Asunder отныне войдет в репертуар пермской труппы. Здорово было бы увидеть его в одной программе с The Second Detail («Вторая деталь») Уильяма Форсайта. Но и любое другое сочетание будет иметь успех.
Дата публикации: 10 сентября 2018 года
Подпишитесь на нашу ежемесячную рассылку
Только лучшие материалы месяца
Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь c политикой конфиденциальности.